Звенящую тишину гор нарушал только ледянистый треск смерзшегося снега под копытами, который изредка сменялся шелестом потревоженного неосторожным шагом гравия. Час за часом, день за днем. Ранз уже не помнил, сколько он так идет, то вверх, то вниз, заплутав в совершенно незнакомой местности. А горы словно издевались над наритом, стоило ему, казалось бы отыскать нужное направление, как на пути неизменно возникал обрыв, пропасть, или тропа, завернушись немыслимой спиралью, уводила еще дальше в горы. Несколько раз темному везло спускаться в долины, где было довольно тепло, где можно было найти или поймать еду и хоть немного отдохнуть, но после таких кратких перерывов все труднее было снова уходить в горы, на поиски спуска к плодородной земле. Но страх не давал остановиться надолго, гнал все дальше и дальше, пока есть силы, не давал уснуть, отуплял, путал дороги.
Ранз тряхнул головой, надеясь, что после этого два совершенно одинаковых горных склона наконец сольются воедино, помогло мало. От многодневной бессонницы голова шла кругом, а копыта подгибались, то и дело норовя заплестись витиеватой косичкой. Сейчас же... нет, все было по-прежнему плохо, но, что-то изменилось. Нарит повел носом, словно пытаясь уловить какой-то манящий запах и... точно! Тень шевельнулась в подсознании, почуяв биение живой души. Совсем рядом, чуть выше по склону, в пещере, откуда так маняще тянет теплом живого огня.
Мортарион, грязный и всклокоченный, подобно живому трупу из ткаких-нибудь баек возник в проеме пещеры и, сощурившись, принюхался. Там внутри... точно кто-то был.
Окликнуть? Да... его надо сначала окликнуть... а то еще примет за нежить...
Ранз издал странный хрипящий звук, тут же перешедший в надсадный кашель. Пересохшее горло отказывалось издавать хоть сколько-то осмысленные звуки.
Твою мать!

Прокашлявшись Ранз снова поднял голову, вглядываясь в глубину пещеры. До обостренного до предела слуха донесся сначала испуганный шелест кого-то живого, а потом и прерывистый испуганный голос, поприветствовавший его. Нариту потребовалось какое-то время прежде чем ему удалось сократить количество кружащихся друг вокруг друга сначала до четырех, а потом и до двух совершенно одинаковых единорогов со странными львиными хвостами.
- Приветствую, - хриплым эхом отозвался жеребец, переводя мутный взгляд на пылающую ветку, которой незнакомец пытался отгородиться от встрепанной черной фигуры. - Я... я не горный лев. И не волк..- отчего-то решил уточнить темный. - И не причиню зла.
Он сделал несколько шагов вглубь пещеры, откуда веяло теплом костра и сладким живым испугом.
Так и есть, пони, единорог, один... Снаряжение не из лучших, судя по испугу при виде безоружного отощавшего нарита - нечасто выбирается в мир. Впрочем, испуг достаточно быстро сменялся настороженным удивлением...
- Мое имя Ранз ди'Хроон, - представился жеребец, разглядывая незнакомца. - И несколько... заплутал в горах. Позволите ли погреться у огня?

Вздох облегчения, изданный единорогами был слишком явным и слегка не укладывался в картину мироздания уставшего нарита. Он был готов, что при виде темного единорога незнакомец запустит в него головней, а то и чем-нибудь посерьезнее, вроде огненного шара. Ну или колдуну придется долго и безуспешно убеждать того, что он не причинит вреда и всего-навсего хочет погреться у костра... или хотя бы поспать в дальней части пещерки... чтобы хоть кто-то живой был рядом. Тут же Мортариона с такой готовностью позвали к костру, что он в первую минуту даже не знал что ответить. Впрочем измученное тело уже без контроля со стороны головы само уселось возле огня, разве что не забравшись в него копытами.
- Б-б-благод-д-дарю в-вас,- почувствовав тепло огня, Ранз только сейчас понял, насколько же сильно он замерз. Тело начала бить крупная дрожь, а зубы стучали как разболтанные створки капкана, отчего речь стала еще более невнятной. - О-ог-гня и в-ваш-шего п-пр-рисут-т-тствия в-вполне д-д-достат-точ-но.... - нарит попытался улыбнуться, что вышло на редкость скверно. Ему было плохо, плохо от мерзкого холода и голода, рвущего желудок, от чувства беспомощности, страха и отупляющей усталости, и от нежданного чувства благодарности к светлому пони - по сути врагу. - Я... я... - надо что-то сказать. Как-то объяснить свое здесь появление и бедственное состояние. Что сказать? "Живу здесь"? - какая нелепая ложь. "Заблудился?" - откуда тогда шел? - Я... не знаю, как здесь ок-казался. Это... сложно... П-простите...
Ранз до боли сжал гудящую голову. пытаясь хоть как-то привести мысли в порядок. Выходило плохо, а меж тем... единорог заметил его медальон... и опознал род! Нарит вскинул голову, напрягшись всем телом. Он ожидал чего угодно - удара, магической атаки, брани, проклятий, но... но никак не восторженных слов. Этот странный рыжий единорог продолжал удивлять.
- Т-ты... - нарит невольно вздрогнул, вспоминая то место "откуда он пришел". - Ты правда не хочешь там оказаться... просто поверь, хорошо?
Чернокнижник обхватил себя копытами, пытаясь одновременно согреться и отгородиться от мерзких темных воспоминаниях о собственном заключении и самозванном тюремщике. Живое тело... болело, дрожало и страдало, желало есть и пить, чего почти не было в Бездне, если не думать об этих чувствах. Здесь это не работало. Здесь.... здесь надо было вспоминать о том, что когда-то было совершенно обыденным.
- У тебя... вас... не найдется немного воды? - через силу спросил Ранз, облизав пересохшим языком растрескавшиеся губы. Голод еще можно было терпеть, его заглушали боль, холод и усталость, а вот жажда жгла изнутри, и терпеть становилось все сложнее.

- Т...там? Там это где? - Ранзу становилось все труднее понимать единорога. Была ли это вина самого пони.... Фламвизн кажется... или проблема заключалась в страшной усталости нарита - жеребец не знал. Из последних сил он пытался поддерживать хоть какое-то подобие связной беседы, чувствуя себя обязанным ответить хотя бы на самые основные вопросы. Если бы только единорог задавал их, а не спрашивал что-то непонятное. - Я... нет, не живу. Боюсь... у меня больше нет... дома...
Ему дали флягу с водой. Дрожащими копытами Ранз принял баклажку и единым глотком осушил до дна, едва при этом не захлебнувшись. Воды там было немного, всего-то несколько глотков. Тем не менее для измученного пони даже эта малость показалась манной небесной, жить стало ненамного, но легче. Механически-аккуратно Ранз положил флягу на землю рядом с собой, искренне надеясь, что когда твердь качнется еще раз, та не улетит куда-нибудь и не укатится с горы. А то не хорошо будет.
- Я... я буду благодарен, - запинаясь проговорил нарит на предложение растопить еще воды из снега. - Я... могу... помочь...
Он кажется сумел встать... кажется... Ранз бы сейчас не поручился даже за то, что стоящий перед ним пони один и он действительно рыжий. Земля качнулась особенно сильно, и нарит, не удержав равновесие плавно завалился на бок в ворох тянущихся откуда-то из темноты теней. Сознание конвульсивно дернулось, последним усилием пытаясь вырваться, но всего через миг погасло и оно.

Тело нарита безвольной кучей упало на холодный пол пещеры, лишь чудом не угодив мордой в костер. Он жив, но похоже находится в глубоком обмороке или просто уснул на ходу. Тело безвольно и инертно, дыхание медленное, едва прощупывается, и если не приглядываться, можно подумать, что пони внезапно умер. Он не реагирует ни на голос, ни на другие попытки разбудить и только болезненно вздрагивает, если кто-то посторонний касается его шкуры.

Это было похоже на падение. Не то жуткое и стремительное, во время которого ледяная петля сковывает твои внутренности и неумолимо сжимает горло, а ты только и можешь, что беспомощно барахтаться, увлекаемый навстречу с каменной плахой. Нет… Это было похоже… сложно объяснить… словно падение – то самое жуткое и беспощадное продолжается настолько долго, что ты уже просто привык к нему, инстинкты молчат, и на смену ужасу пришло тупое смирение, в котором уже даже не проскальзывает мысль о приближающемся дне. А есть ли вообще это дно?
Ответа на этот вопрос Мортарион так и не узнал, гораздо раньше его разбудил холод. Костер, заботливо разведенный давешним единорогом, вспомнить бы его имя, погас, оставив за собой едва тлеющие угли. Сам он, свернувшись калачиком, спал на другой стороне от кострища, подложив под голову слега смятый телом журнал. В пещеру пробивались прозрачные лучи еще неверного утреннего света – чуда, к которому Ранз еще не успел привыкнуть и которого, снедаемый страхом и усталостью, до сих пор не замечал.
Нарит встал и, слегка покачиваясь на онемевших от холода и голодной слабости ногах, вышел наружу. Утро разлилось над горами подобно молоку из крынки. Небо казалось абсолютно белым из-за подсвеченной солнечными лучами облачной дымки. Не за что было взгляду зацепиться в небесах – не видно были ни знаменитого рассвета, ни слепящих солнечных радуг, ни воспетых поэтами переливов божественной Авроры – творения златокудрой Тиары. Тем не менее, Ранз надолго замер на пороге, не в силах оторваться от неприветливого белесого неба, пусть глаза практически сразу начали слезиться от слишком яркого для темного существа света. Прошло достаточно много времени, когда Мортарион наконец смог выйти из похожего на оцепенение благоговейного состояния пони, много лет не видевшего ни неба, ни солнца, ни звезд.
Ранз долго, с остервенением, ел снег, отплевываясь мелкими кусками камня и песком. Жажду это не утолило, стало лишь еще холоднее, однако теперь пони хотя бы мог терпеть свое состояние. Закончив с этим, он отправился на поиски хвороста, чтобы хоть как-то оживить костер и согреться, прежде чем продолжить путь. К тому же, стоило проверить, как там его невольный товарищ. Нарит помимо воли испытывал некую благодарность к этому светлому пони, который приютил его у своего огня и потом не бросил одного и не убил спящего. И… признаться… Ранз сам не знал, поступил бы он так же, окажись на месте рыжего единорога. От этого на душе было скверно – сложно ненавидеть того, кто спас тебя… так же сложно как простить целому народу чужой грех.
Примерно с такими мыслями чернокнижник возвращался в пещеру, неся в телекинетической хватке целую связку покрытых инеем веток. Было бы легче, если бы рыжий к тому моменту ушел, но… Ранзу так не хотелось снова оставаться в одиночестве… пожалуй, еще и поэтому он все-таки вернулся обратно.

Когда нарит вернулся, рыжий еще спал, зашевелившись лишь когда Ранз подошел чуть ближе. По виду нельзя было сказать, что единорогу шибко холодно, однако сам Мортарион, успевший продрогнуть почти до костей, поэтому первое что он начал делать по возвращению - разложил костер.
- Доброе, - нарит невольно улыбнулся на приветствие Фламвиззна. Что уж говорить, сегодня оно в кои-то веки и впрямь было добрым.
От заклинания товарища по пещере слегка подледеневший хворост быстро занялся, и веселые язычки пламени почти без дыма начали пожирать предоставленную им пищу.
А этот маг неплох, - невольно отметил Ранз, покосившись на рыжего пони. - Я бы над этими ветками минимум полчаса провозился бы, пока они просохли б.
- Извини, если напугал. Я не спал несколько суток... - несколько смущенно признался нарит. После он задумчиво посмотрел на собеседника и со вздохом произнес: - Спасибо. И... может перейдем на "ты"? А то я нелвко чувствую себя, когда ко мне обращаются во множественном числе.
Ранз протянул копыта к огню, с наслаждением чувствуя как живое тепло распространяется по телу. И даже судорожная дрожь и стучащие зубы пополам с болезненными мурашками казались чем-то волшебным - он живой, он дышит, он чувствует. Это ли не чудо?
- Ты прав, - кивнул нарит, неохотно поднимаясь на копыта. - Если ты не сильно замерз, то ждать не стоит, движение согреет куда эффективнее. А на огонь не только бабочки летят.
Получив ответ, Ранз заклинанием погасил пламя и направился к выходу. Вчерашняя хромающая походка после хорошего сна сменилась на ровную рысцу, позволяющую сохранить хорошую скорость при минимальных затратах энергии.
- Кстати, - спросил он, оглядываясь на нежданного товарища, - а куда ты идешь?

---- Рано или поздно на Змеиный тракт--->>>

И грянул гром. Но не тот что раскалывает небо пополам, неприменно разнося в мелкие щепки вековые дубы и внушая страх своим величием. И не тот гром, вспоминая который, деды будут рассказывать легенды, утверждая что стали свидетелем сошествия бога на землю. А вполне себе раскатистый, но явно далёкий гром, максимум подпаливший крону одному из сотен тысяч деревьев где-то километрах в двадцати отсюда. А за ним, неуверенно, заморосил дождь, словно жеребёнок, которого сверстники толкают на какую-то неприятную пакость, из разряда "А тебе что, слабо пойти и яблоко с яблони украсть? Слабак!". И вот он сначала робко, а затем и посмелее подкрадывается к яблоне. Всё ближе и ближе. И вот уже почтииии!.. ГРААХ! И он, не помня себя от страха, припускает во весь опор, стараясь скрыться из чужого сада, быстро быстро переставляя копытцами!
А дождь усиливался... Тяжёлыми, крупными капшями он стучал о широкополую шляпу, мерно шагающей пони в чёрном плаще, что скрывал под собой почти весь её силуэт. И запах ночного леса щекотал её ноздри через маску, скрывающую от всего мира её мордашку.
- Наставник, может остановимся на привал? Скоро совсем стемнеет.
И это были её первые слова где-то за... Часов, наверное девять пути. А. Нет, вру. На дневной остановке она попросила мастера передать ей хлеб. Но как бы то ни было, голос у неё был приятный. Мягкий, тихий и спокойный. Подстать местным пейзажам.
- Или вы хотите успеть добраться до Эрикхорна за ночной переход?

- Нет, мастер Аякс. - И зная её, наставник действительно с полной уверенностью положиться на то что она не врёт. - Если вы решите идти дальше, это ничуть меня не затруднит. И я помню что мы собирались сделать привал, но стоит ли спать под таким дождём?
А дождь и вправду, во истину, был именно что таким. Уверенным, прохладным дождём. Полноправным носителем этого имени, хотя и не претендующий ни на что более этого. Он барабанил по спине пони, стекая по плащу резвыми дорожками мокрых капелек, огибая сёдельные сумки, предусмотрительно спрятанные под плащ, а так же ещё что-то, скрываемое под ним же. судя по конурам - достаточно крупный арбалет. А ведь с виду приличная пони, а тут с арбалетами по лесам в дождь бродит... Ох времена... Ох нравы.

Отредактировано Ярнам (15-06-2017 00:17:25)

Прошла ночь, снимая с мира тёмное бархатистое покрывало, забрезжил свет, пронизывая облака золотистыми иглами восхода, дождь постепенно сошёл на нет, а пони всё шла. И наконец усталость стала давать о себе знать. Походка стала чуть шаркающей, движения несколько смазались, шея медленно но верно спускала голову пониже к земле, но в целом Ярнам неплохо держалась. Ещё в детстве она уяснила одну крайне занятную вещь. Чтобы дойти нужно просто не останавливаться. Не сбивать шаг, поймать ритм и тогда можно идти хоть весь день напролёт, а то и все два. Неторопливо, но уверенно переставлять в копытца в сторону своей цели.
А впереди уже показался Эрикхорн. Большой, величественный и... Шумный. Совсем не тот тип городов что дороги сердцу юной кобылки. Правда и книги в таких городах достать куда проще. Да и к тому же было у этого города одно весомое достоинство в сравнении со всеми прочими городами. Он был совсем близко и приближался с каждым шагом. И как бы Ярнам этого не хотелось, не думать о том что вскоре она сможет лечь на мягкую кроватку, а перед этим, быть может, даже принять ванну у неё не получалось.
И вот уже перед ними городские ворота, стражники, похожие на сонных мух, бродят туда-сюда, а трактир всё ближе и ближе.

Переход в локацию Эрикхорн - жилой квартал. Главные ворота.

Отредактировано Ярнам (15-06-2017 20:09:46)

Начало игры

Говорят, что горы Драконьего Хребта богаты ресурсами. Что предприимчивый смельчак может наткнуться на целые самоцветные копи, выходы горного хрусталя или железа. Обычно и забирается сюда отчаянный путник ради этого – сказочного богатства. Но даже таким мечтателям хватает ума не лезть на Северные Вершины. Говорят, что там опасно и каждого десятого путника сживает со свету лютый холод. С девятым и восьмым разберется оползень и голод, седьмой задохнется в жидком и пугливом воздухе верхотуры, шестого сожрет магическая тварь, а пятого сбросит в ущелье горный козел. Говорят, что и на остальных пяти путников найдется свой рок – у живущих в предгорьях шахтерах от хутора к хутору всегда возникают разногласия в деталях, когда самые очевидные способы сгинуть в горах кончаются.
Ну как тут можно устоять?
Жители приютившего его хутора по крайней мере порадовали Шабаша новой историей – мол, дальше в горах его всенепременно погубит Снежная Хозяйка, то ли не упокоенный дух мертвой невесты, то ли ворвавшаяся в тварный мир йерь. Наведет пургу и бурю, запутает следы и не отпустит, пока ей со всем почтением не предложишь дары в виде пищи.
- Оригинально. Я бы на месте духа просил, как минимум, постоянных даров в виде девственниц и красивый алтарь на ближайшем утесе. А тут всего лишь крынка молока, да булочка.
Шабаш отнюдь не сомневался в рассказах местных. Он просто запоминал и записывал их в свои бесконечные журналы, отводя на каждую новую историю не меньше пяти страниц текста, записей своих мыслей, а также быстрых рисунков. Ведь он прибыл сюда именно за этим, совсем иного рода богатства – ради историй. Рассказов и мифов, порожденных заснеженными скалами и белой пустошью, которые ни за что не могли бы не возникнуть в более теплых и населенных землях. Течение привычного Силвермейра привело его к горам, от одного населенного пункта к другому, покуда он не очутился здесь, на северной оконечности гор, подводя итоги своей охоты. Северные Вершины были единственным заметным местом в его неоконченных записях об этом не гостеприимном крае. Ожившие кошмары из живого камня, магические бури и вот теперь – история о Ледяной Смерти, блуждающей где-то выше в горах, куда местные стараются не соваться.
Именно из-за последней Шабаш сейчас и шагал по узкой тропке вверх, все дальше и дальше от обжитых мест. В поселениях и на хуторах Шабаш искал попутчиков, спутников и авантюристов, готовых полезть дальше в горы, но так и не нашел их – по-видимому из-за дурной славы местных вершин. Жеребец и не полез бы выше самостоятельно, если бы неожиданно не повстречал кусочек уникальной истории. Хотя казалось бы – чего странного может быть в снежном духе, что по приданиям утаскивает непослушных жеребят и путает честных путников на пути от кабака до дома. Пони вообще любят придумать всякие небылицы, чтобы объяснять собственные мысли и неудачи, и чтобы казаться самим себе на фоне выдумок не такими уж и плохими. Однако рассказов о Белой Смерти он больше нигде не встречал. Были обтекаемые рассказы и приметы, вроде того, что нужно помочится на собственный след в снегу, чтобы сбить с него злую метель или простецкие изображения на деревянных столбах – жеребец с бородой-изморозью, плачущая снегом с облаков безутешная кобылка. Но ни один рассказчик не мог похвастаться подробностями, что требует дух, когда появляется и где живет.
Слишком большая точность. Даже для скучающей в глуши фантазии хуторян.
- Темень кромешная, звезды попрятались,
Месяц запрыгнул в сугроб.
Зырит оттуда чугунным ухватом
И морщит презрительно лоб.
Длинные брови нахмурили ели,
Не смотрят на нас – мы вдвоем
Вдоль по заснеженной тропке все медленней
Остервенело ползем…
Было слишком холодно, чтобы не пытаться согреться хотя бы так – песней. Близость обжитых мест пока спасали Шабаша от нападок диких животных или близости опасных аномалий, но попытаться распугать возможных противников тоже стоило. Ну его, такого горланистого. А еще голос чужака вполне может спугнуть того, кто может притворятся Белой Смертью, получая тем самым уединение и нехитрый обиход от местных. Это был самый вероятный и одновременно самый скучный вариант, которого Шабаш хотел всеми силами избежать. Возможный обманщик заволнуется, начнет готовится к встрече – а значит оставит следы. Ну а пока он не дошел...
- Только лишь по ветру хриплое карканье.
Темная туча орет!
Кто-то за нами весь в сером бархате
Остервенело ползет…

Если подумать, снежные бури не начинаются просто так, равно как и бури совершенно обычные. Только в плохих приключенческих историях герои оказываются под неожиданно затянувшимися небесами, прямо в сердце шторма – ну или на крайний случай вступают в зыбучие пески или болото. Наверное, было бы попросту скучно, замечай герой поднявшийся ветер, изменившейся полет птиц, другое освещение или иную температуру. Герои должны превозмогать, справляться с великими трудностями, а потом, пережив непогоду, греться друг о друга, давая возможность сказителю вставить романтическую сцену.
Шабаш тоже не заметил, отчего дальше по тропе неожиданно все засверкало, а из-за камней начало подниматься облако снега. Выходит, из него тоже выйдет отличный книжный герой.
И все же, снежные бури не возникают просто так. Шабаш резко замолк, хмуро осматриваясь вокруг и пытаясь понять, что он мог не заметить. Легкий стылый ветерок продолжал дуть ему в спину и с момента выхода жеребца с хутора едва ли стал дуть гораздо сильнее. Горное небо оставалось кристально чистым, так что вполне можно спутать, где кончается лед и начинается небосвод – и там и там та же холодная синь. А впереди все равно поднимается гряда бешеного снега, постепенно разрастаясь в сторону Шабаша. Ну точно вежливая попытка прогнать наглого смертного вон, подальше от обители… чего-то.
Шабаш не был трусом и считал себя разумным пони. Если бы что-то или кто-то хотело его убить – то сделать это можно было куда проще и быстрые. Камушком там в голову кинуть или начать метель гораздо ближе. А то что происходило сейчас больше всего напоминало именно рассказы местных о Белой Смерти. Значит своим пением он действительно спугнул шарлатана? Или это что-то вроде зачарованного места, которое перекрывает доступ к обиталищу местной легенды? Охрана? Это можно было проверить довольно легко – ведь местных бури перестают трогать после преподнесения даров.
Недолго думая, Шабаш забрался носом под теплый плащ, выискивая в сумке на боку стопку сырных лепешек, выменянных у местных на ворох свежих новостей. Отделив три из них, жеребец резво поскакал вперед, почти в притык к разросшийся метели, укладывая нехитрую снедь на самое видное место. Потом отступил назад и поразмыслив с секунду панически заорал.
- А-а-а-а-а! Не повинен я, не повинен! Не обидь, кормилица, не гневись! – с сильным и поставленным голосом Шабаша подобный вопль выходил на диво плохо – попробуй такого сумасбродного детинушку действительно напугать – и жеребцу оставалось надеяться, что его нехитрая игра будет зачтена.
Для убедительности еще пару раз бессвязно завопив, Шабаш отбежал назад, через десяток своих длинных скачков ныряя в ближайший сугроб. Белый цвет плаща убережет его от беглого взгляда и сможет некоторое время хранить тепло тела даже в окружении снега. Шабаш прикидывал, что если за пол часа буря не утихнет и ничего не произойдет, он повернет назад, попробовав вернуться сюда позже.
Изучение – это еще и множество попыток.

Это вышло… на удивление легко? Шабаш всеми своими скромными силами старался не допускать внутреннего разочарования, но справлялся с этим плохо. Открывшаяся фигура «Белой Смерти» не выглядела внушительно, хотя и могла быть причастна к концепции смерти как таковой. К той ее части, когда худой и изможденный пони уже и сам готов отбросить копыта – бело-голубая фигурка была худой и изможденной, движения затравленными и пугливыми. Беглец или потеряшка, а уж точно не могучий дух. Тем более что духи не едят – как минимум не лепешки. Хотя всегда оставался шанс того, что существо впереди – лишь морок и иллюзия, а его, Шабаша, с легкостью прочитали и обхитрили и теперь вызывают на реакцию, чтобы потом замучить и сожрать. Но что тогда существо с таким интеллектом и способностями делает в такой дали, а уже не правит всей горной грядой?
Поэтому Шабаш ждал. Терпеливо – настолько насколько мог – всматриваясь в каждое движение пони-непони. Движение еды в магическом поле рога, того, как воровато единорог укладывает лепешки себе на спину.
Это стало последней каплей.
- Послушай!.. – Шабаш так и не поднялся из сугроба, только чуть вытянул свой бурый нос из-под плаща. Кто знает, кто это существо на самом деле и как может отреагировать. Прятаться от сумасбродных единорогов – хорошая практика.  – Кхм. Послушай, так наплевательски относится к собственным образу и безопасности просто возмутительно. Если уж ты знаешь, что я тут и изображаешь йерь, которая заманивает прекрасных жеребчиков в свои холодные объятия, то и поступать следует соответствующе. Грациозно там, игриво. А не капать слюной на тройку лепешек. Духи не жрут, между прочим. А если не знаешь, то…
Шабаш даже задумался на пару секунд на счет этого «то».
- ..То почему? Местные народ простой. Чего боятся то и уважают. А если они увидят слабость того, что их долгое время пугало – принесут заступы и факелы и устроят веселый наритский праздник «побоище». Нужно было пустить метель дальше или милостиво прокричать из снега, что понь может уходить и что его дары приняты.
Шабаш еще пару раз глухо поворчал что-то о дилетантах и успокоился.
- А то получается, что белая Смерть из тебя, как из меня завоеватель всея Эквестрии. М. Учитывая слухи местных и их заблуждения… Я действительно мог бы быть завоевателем. Какая несправедливость.

Для Шабаша попытка поделится собственной накопленной мудростью была равносильна естественной и постыдной нужде. Как бы здоровяк не ерзал в снегу, как бы отчаянно не морщил бурый нос – слова просвещения словно сами рвались с языка.
- Снег, между прочим, тоже может служить защитой от холода. Еще дальше на север некоторые народы делают дома из снежных блоков, а местные пони спасаются от холодной гибели вдали от дома роя норы в высоких сугробах.
Жеребец стоически вздохнул и его бурый нос согласно качнулся, оставляя в снегу глубокий отпечаток.
- Но мне холодно на самом деле.
Шабаш медленно и осторожно встал, впрочем, не сходя далеко со своего места и важно опираясь на свою монструозную дубину. Несколько минут он спокойно молчал, внимательно рассматривая «страшную» ледяную кобылку. Судя про всему его ни капли не смущала ни ситуация в целом, ни собственное поведение.
- Сначала я подумал, что ты мертвая. – бурое копыто коротко качнулось в сторону единорожки – Раз не видно дыхания, значит труп. Но трупы не алчут сырных лепешек и не двигают грудной клеткой просто так. А пара от дыхания нет.
Шабаш снова вздохнул, на сей раз стараясь дыханием отогреть копыта – хотя сам сидел на распашку и даже не пытался выйти из сугроба. Только начал рыться в кожаном мешочке, что висел на шее, доставая изнутри потрепанную книжицу и карандаш.
- Выходит, я сюда все-таки зря лез… Ты кушай, кушай. А в перерывах можешь рассказывать, что ты, собственно, за чудо. Я кстати Шабаш – самый мерзнущий и бесстрашный пони на этой тропинке. Так что если ты в родстве с холодными ветрами – отгони их отсюда, пожалуйста.
Шабаш не глядя перемахнул пару страниц и принялся зарисовывать внешность странной пони. Хотя сам жеребец сейчас старательно зарабатывал все больше очков в соревновании по странности и вот-вот уже готов был выйти в победители.
- А я взамен могу дать еще еды и питья. Или построить маленький алтарь где-нибудь ближе к подножью гор, куда уже кто-то еще будет носить еду. Как хочешь.

Тяжелые копыта зазвенели по мерзлому камню и снегу, относя Шабаша чуть в сторону от ледяной стены и гордо восседающей собеседнице. Жеребцу понадобился новый ракурс чтобы зарисовать новые объекты и потому он снова вышел под ветер. Наверное, если его снова попытаться отгородить от непогоды новым ледяным частоколом – он снова отойдет на другое место.
- Винтер Близзард, единорог. Возможно высший. Возраст в диапазоне от тридцати до сорока единорожьих лет. Мнм… Тепло вредит даже отдельным от тебя частям тела? Волосы там плавятся, зубы тают. Как это вообще происходит?
Шабаш поднял затуманенный взгляд от своих записей и пару раз – пять – задумчиво моргнул.
- Как тебе вообще пришло в голову забраться в такую глушь? И почему ты не ушла отсюда, разыскав пару драгоценных камушков? Заказать у портных или магов очень теплую одежду, которая не пропускает ни жар, ни холод. Плащ до полу и колдовать под него свои холодные колдунства. Не знаю, как это у вас работает, впервые встречаю криомант… а. Подожди, ты что-то спрашивала?
Жеребец задумчиво нахмурился и принялся топтаться на месте, словно гоняя по телу застоявшиеся мысли и чужие слова, которые он пропустил мимо ушей. Он забормотал, но судя по доносящимся до кобылки словам все его действия так и не помогли.
- Избыточная магия? А если перенести ее в кого-то или что-то? Завладеть огненным артефактом?.. А, прости. – Он снова быстро потоптался – Просто это все очень интересно и мне хочется узнать абсолютно всё. Кхм. К твоим вопросам. Я, видишь ли, очень любопытный. 
Шабаш вздохнул, собираясь с мыслями и медленно вернулся на свое прежнее место.
- Я много странствовал там, где теплее и по горам не прячутся криоманты. Собирал истории, знания, искал разные чародейства. На север полез по той же причине. А тут многие о тебе рассказывают, причем довольно точно и в подробностях, так что вероятность встретить морозного духа был достаточно велика. А там… ну не знаю. Последил бы немного, может быть закабалил и позднее стал бы королем севера. С такой-то силой насылать метели.
Шабаш стянул со спины, из-под теплого плаща, свои сумки и поставил их перед собой. Расстелил на камнях тряпочку и начал выкладывать на нее съестное.
- Молока нет, оно быстро портится… А местные его придерживают для даров одному страшному духу зимы. Есть травяной чай, вино, мёд и немного орехов и ягод в мёду. Ты, конечно, не наделишь меня великой магией и не сделаешь владыкой всех местных промерзших кустов, но и такой расклад не сильно хуже. Так что можешь меня смело объедать, пока мы говорим, и ты не пытаешься создать вот те ледяные штуки прямо у меня за спиной.