Злость, боль, страх, граничащее с обреченностью отчаяние - Тень, захлебываясь, пила эти эмоции, стремительно пополняя довольно скудный в начале боя магический резерв. Ранз все так же стоял над раненым Фламвиззном, готовый защитить своего товарища от возможных атак, но... враги внезапно кончились. Почти кончились. Более не трепыхались изувеченные чужой злой волей тела, более никто не отдавал приказы и не требовал сдаться, дабы усилить бренную и слабую плоть рунными знаками и лишь пламя бушевало там, где секунду назад возвышался агрессивный ледяной истукан. И, признаться, лучше бы истукан оставался истуканом.
Мортарион низко и зло зарычал, подавив острое желание отступить, отойти назад, оставив неразумных светлых наедине с бушующим огненным элементом. Нельзя, его товарищ не сможет бежать, его тоже придется оставить в снегу... на смерть. Какого черта он вообще думает об этом? Какого дьявола он... боится? Тот, кому подчинялись самые темные порождения Бездны? Тот, при звучании имени которого вздрагивал каждый светлый пони? Боится? Какого-то огненного выродка? Ошибку, порожденную магическим безумием? Да ни в жизнь!
Нарит снова взвился на дыбы, взывая к земле. Энергия нескончаемым потоком потекла через его копыта, разошлась в разные стороны, очерчивая вокруг пылающего силуэта круг, и в следующий миг из земли непрерывным частоколом выросли гроздья багряных кристаллов. Но в этот раз они не были ни остры. ни опасны, не стремились они причинить боль, разорвать на части плоть врага - лишь оградить его от других. Вокруг Квинтия, точнее, вокруг того, что от него осталось, вырос отливающий багрянцем эфирный барьер, прочный как заклятое вулканическое стекло, которым колдуны облицовывают свои полигоны. И ни жар, ни пламя, ни даже воздух не могли выйти за его пределы или проникнуть внутрь.
- Назад! Вы оба! - рявкнул нарит на двух мохнатых светлых, вьющихся в опасной близости от купола вместе с бушующей в нем тварью. - Быстро!
В этот момент взъерошенный с пылающим зеленью взглядом и вьющейся на ветру дымной гривой жеребец не думал, что его могут не послушать, банально приняв за еще одно порождение циркового мастерства. Жаль, зеркала под копытом не было...

     Основной закон алхимических действий — все ингредиенты нужно смешивать в строгом порядке, в строгой дозировке и с правильным магическим сопровождением. Шэд не был полноценным зельеваром, но это правило успел усвоить из занятий со старым мастером. И раз за разом, наблюдая за окружающими, он убеждался, что схожий принцип работает в очень и очень многих областях жизни.
     Руны должны быть верными и быть расположены в верном порядке. Слова в речи нужны правильные и в правильный момент. Ровно так же было и в магии. При сочетании разных видов колдовства зачастую требовалось не просто верно их сочетать, но ещё и использовать отдельное интеграционное заклятье, что не будет делать ничего, кроме как обеспечивать связь между другими магическими плетениями.
     Смесь магии, рун, нечистой энергии и Хейру пойми, чего ещё, которая сейчас плескалась внутри то ли ледяного, то ли огненного голема, явно не готовилась в соответствии с хотя бы какими-то правилами. И теперь тварь то искрилась морозными гранями, то взрывалась обжигающим пламенем, то просвечивала присутствующих взглядом, в котором таилась словно бы сама бездна.
     Новые союзники, те двое, что ударили циркачам в спину, сумели заковать это отродье в какое-то подобие тюрьмы, но перед тем оно успело плюнуть огнём в Солера. Шэд оглянулся на единорогов. Один истекал дымом, второй возился с каким-то камнем. Классические маги, как же, родились с рогами, так теперь вытворяют всякое тут. Впрочем, они полезны.
     — Маруся! Ко мне!
     Тенебрис, как обычно, нёс чушь. Беги, спасайся, ага. А мясо этих марионеток на исследования кто заберёт? Нарит? Он их скорее сам сожрёт, сырыми и без соли. А в процессе жевания руны на их телах повредятся необратимо! Так что максимум, что ему светит, это ушко пожевать. Чьё — так и быть, пусть сам выбирает. Трупов хватает.
     Маруся, потратив ещё секунду на то, чтобы спрятать назад в тело все клинки, которыми ощетинилась, всё-таки подошла к шаману. В области её зрения не было других целей. Или она наконец-то успокоилась. Или что-то ещё у неё там внутри перемкнуло, что она послушалась. Шаман извлёк из ящичка на её теле ещё несколько бомб. Часть из них отправилась в снег к самому куполу — когда падёт барьер, их можно будет подорвать, а три камня, на сей раз не лучшие, а какие попало, он засунул снова себе в гриву.
     — Оттащи Солера подальше.
     Пока Шэд раскидывал в снег камни, кукла, спрятавшая острое железо, исполнила указание. Не слишком аккуратно, но, по крайней мере, не хватаясь за сам ожог, а держа копытами за одежду и шкуру как попало, она отволокла его дальше от кристальной тюрьмы. Благо по снегу это сделать было несложно. Затем к нему всё-таки подошёл шаман, бегло осматривая повреждения. Ожог фиговый. Лекаря надо. Рунный ритуал, конечно, может помочь, но не вылечить до конца. Да и больно это получится.

Он пришел в себя быстро. Это было понятно не только по продолжавшейся суматохе на разбитом после сражения тракте, не только по еще тлеющей одежде, но и Марусе тащившей с присущей только деревянной кукле лаской его раненную тушу в сторону. Северянин смотрел на свои брошенные топоры, видел обмякшие копыта, присыпанные хлопьями снега, и забавно подскакивающие на кочках и ямах. Разглядывать полученную рану ему совершенно не хотелось, однако по отсутствию болевых ощущений можно было заключить самое разное.
Весь мир крутился и не пытался останавливаться. В этом полностью лишенном здорового взгляда танце охотник различал расплывчатые силуэты и незнакомые очертания. Горящие зеленым огнем глаза чужака смотрели в его сторону — этот взгляд Солер чувствовал даже одеревеневшим телом. Едва заметные линии губ гневно шевелились, пока на заднем фоне черная грива неестественно и обрывисто развевалась на холодном ветру. В нескольких метрах от темно-серого единорога, уставившись на кристальный купол, стоял еще один с рыжей гривой. Жеребцы не были похожи на искалеченных рунами пони и, тем не менее, доверия не вызывали.
Голос Шэда послышался в момент провальной попытки нащупать магической хваткой рукоятки топоров и подтянуть их к себе. Особо выделявшаяся фигура шамана, закончив раскидывать бомбы, появилась так близко, что захотелось по ней стукнуть. 
— Зараза, — прохрипел северянин. — А ты даже… даже не смотри на меня так. И не смей думать о своих рунах, пока я жив.
Зловоние пораженного бока вызывало тошноту и головокружение. От ожившей боли, впившейся во внутренности, в виски и уши, хотелось кричать. Но северянин держался. Знал, что крик поможет ему терпеть, но не кричал.
— Что это за двоица, Тартар забери этот тракт? Откуда они взялись?
Удерживаясь последними силами за остатки сознания, северянин оценил масштаб возведенной кристальной тюрьмы, стенки которой светились, словно на световом представлении, огненно-оранжевым, синим и черным как смоль цветом. Несложно было догадаться, что за существо было заперто внутри.
— Помоги мне уже встать… и давай закончим начатое.

Отредактировано Solaire Tenebris (25-03-2017 11:21:25)

Раненый единорог стоял напротив кристальной тюрьмы, в которой в исступлении билось нечто, некогда бывшее обыкновенным пони. Флам ждал, пока нарит опустит свое колдовство, чтобы окончить страдания бедняги. Но вместо этого пошли лишь вопросы от темного.
- Сначала скажи, что ты задумал-
Единорог отвлекся на Ранза, начав объяснять:
- Ну, я хотел с помощью этой сфе-
- Я вижу в нем как минимум три сущности... или стихии. Ты уверен, что знаешь, как их обуздать?
Флам медленно опустил уши. Это не совсем то, что он ожидал услышать. Он не обладал таким зрением, как другие маги и не мог похвастаться видением ауры и внутренней сущности существ.
- Я... Я не уверен. Я надеялся, что смогу высосать из него весь жар в камень, но раз ты говоришь, что, возможно, этого недостаточно... - Флам неуверенно провел взглядом вокруг себя по земле, подметая снежинки хвостом, - я думал, что этого хватит. Тогда, есть смысл подержать его там подольше, а если уж вырвется - давать бой. Или уйти, пока оно там...
Фламвиззн окинул взглядом что его окружало. С полдюжины трупов, изрезанных, сожженных, исколотых. Столько крови пролилось на глазах юноши, сколько он не видел за всю жизнь, пока он жил при храме. И почему только к этому его не готовили? Впрочем, еще двое держались на копытах. Те, кто изначально ввязался в драку с этими клоунами с незаурядными способностями. Вроде как им досталось не сильно... Как бы еще и они не набросились, а то вид у них не такой уж и безобидный.
- Ранз, ты говоришь, что там три сущности. Если же я, быть может, смогу избавиться от одной, что тогда?..

[NIC]Квинтий[/NIC][STA]Монстр льда и пламени[/STA][AVA]https://i.imgur.com/orKAjkU.png[/AVA]
     Здесь слишком тесно! Душно! Огню нечего есть! Воздух в кристалле иссяк!
     С каждой секундой огненная составляющая твари, выжегшая в своей тюрьме весь кислород, слабела под ударами тьмы и льда. Две стихии пожирали третью, пожирали друг друга, пожирали свою темницу. Силы, заключенные в ледяной кукле, были исключительно деструктивны. Они не могли что-то создавать, они не могли сосуществовать не то, что друг с другом, они вообще не могли быть, пока есть что-то ещё. Дай им свободу — и они либо разрушат всё вокруг, либо растворятся в мире, пытаясь его пожрать.
     Но что будет, если в одной банке запереть трёх змей? Они начнут глотать хвосты друг друга, образуя ирациональный бесконечный цикл. Вот только в конце такого развлечения жива останется только одна гадина.
     Заточение в кристалл дало передышку и самой твари. Три стихии ещё не пожрали друг друга, нет, но огня там почти не осталось, от кристалла ощутимо дунуло морозом, а сквозь трещину в нём в небеса устремился луч темноты. Спустя секунду откуда-то сверху упала мёртвая крупная птица.
     Было ясно — кристалл вот-вот рухнет.

Ранз нахмурился, пристально и с тревогой вглядываясь в переливчатые грани кристального вместилища, от которого с каждой секундой все ощутимее веяло морозом.
- Нет, бежать нельзя, это только вымотает, - покачал он головой, чувствуя, как постепенно крошится кристаллическая эфирная решетка, и как бы он не старался, удержать ее от испарения не удавалось. Да и надо ли? Тварь так и так вырвется. А длительное поддержание кристалла вымотает самого нарита еще больше, нежели сам бой.
- Нужно добивать, - твердо сказал чернокнижник, оборачиваясь на своего рыжего спутника. - Значит так. Ты можешь подчинить огонь, если он там еще остался, - он покосился на покрывшийся изморозью кристалл, - если нет, просто постарайся нанести максимальный урон. Все ж, противоположная стихия. Я попробую разобраться с темной сущностью, лед - как-нибудь добьем своими силами.
Нелепо розовый земнопони возник рядом настолько внезапно, что нарит разве что не подпрыгнул от неожиданности. Признаться, он уже успел забыть от мохнатой парочке, что отползла на периферию и до сих пор не отсвечивала.
По глади кристалла побежали трещины. Кто знает, был ли причиной тот секундный испуг и, как следствие, потеря Ранзом концентрации, либо же кристаллическая тюрьма в принципе не могла более удерживать заключенную в ней химеру, но, расщепив верхушку, в небо вонзился черный остро пахнущий смертью луч. Мортарион инстинктивно прижал уши и ощерился.
- Я вытяну из нее темную составляющую, - не было времени на пространные беседы, не было времени на длинные, умные и сложные планы, тварь вот-вот должна была освободиться. - Вы двое - отойдите назад и постарайтесь поранить тварь как можно больше. По мне попасть не бойтесь.
Нарит коротким движением оттеснил Фламвиззна назад, закрыв его своим боком. Кристаллическая коса, описав полукруг, хищно сверкнула лезвием , готовая нанести удар или парировать атаку.
Нет... этого мало. Надо...
- Флам, - не дав мысли окончательно оформиться, Мортарион стянул с шеи свой родовой медальон и, почти не глядя, перекинул рыжему единорогу. - Сохрани это для меня. Прошу...
Не было времени объяснять, да и надо ли? Сюда почти не проникал солнечный свет, и Ранз мог не слишком опасаться его лучей. Особенно, пока он контролировал себя... Пока, пока все было хорошо. Только грива и так похожая на клок тумана, завихрилась в совсем уж неестественном для волос дымном танце, глаза наполнились ядовитой потусторонней зеленью, а тело, хоть и не утратило материальности и формы, словно стало... немножко иным, чуждым, легким. Для победы надо чем-то жертвовать. Например, репутацией и добрым именем, пусть даже в глазах одного единственного светлого единорога. Сейчас Черному лорду требовалась абсолютно вся его магия.

[NIC]Квинтий[/NIC][STA]Монстр льда и пламени[/STA][AVA]https://i.imgur.com/orKAjkU.png[/AVA]
     Три голодные крысы в одной тёмной комнате не договорятся никогда. Даже если им бросить кусок мяса, они будут тянуть его каждая в свою сторону, кусать друг друга, мешать друг другу, насыщаясь вперемешку брошенным куском и своими товарками.
     Три стихии в одной тюрьме тоже не смогли договориться. Личность Квинтия давно была стёрта, сожжена, остались лишь три слепые силы, жаждущие большего разрушения. И вот удача — им было, что разрушать. Как те три крысы, жрали они не только друг друга, но и купол вокруг себя. За его пределами что-то менялось, что-то шевелилось, проскакивали вспышки родственных им сил и совсем чужих. Истончившийся барьер уже позволял им это заметить. Новая добыча! Новая магия!
     Жадный до чужой силы кадавр трёх стихий с энтузиазмом начал долбить по стенке своей тюрьмы и это принесло свои плоды — кристалл сначала покрылся сетью трещин, а уже через пару ударов рассыпался дождём осколков. Каждый кусочек покрылся изморозью, оплавился или почернел, и эти острые части стали бы хорошей шрапнелью, если бы не растаяли магической пылью уже спустя полсекунды.
     На месте купола стояла тварь, словно вышедшая из-под пера сумасшедшего художника, впервые попробовавшего наркотики. Понячье тело изо льда с налившимися тьмой силуэтами рун уменьшилось в размере, но сильно исказилось по форме. Из боков торчали какие-то непонятные отростки, где маленькие, тонкие копыта, где половина такой же небольшой морды с безумно распахнутым глазом, из живота твари свисал, кажется, хвост, покрытый инеем. Это выглядело так, словно в утробу голема напихали много жеребят, они туда не поместились, и теперь торчали то тут, то там частями тел.
     Кроме чужих копыт и голов, у твари оказалось три своих головы, словно у мифического стража тартара, одна ледяная, в тон тела, у которой возле пасти из щёк росли какие-то отростки, похожие на хелицеры. Вторая голова оказалась будто высечена из чернейшего обсидиана, лишь алые контуры пасти и четырёх пар паучьих глаз сияли на её поверхности; и третья, пыльно-каменная, была похожа на скульптуру из свежезастывшей лавы, у неё отсутствовала нижняя челюсть и лишь ошмётки языка свисали с оголённого нёба, истекая огненными каплями слюны.
     Увидев перед собой еду, головы взвыли и тварь коротко, без разбега прыгнула вперёд. Движение было ломаным, неестественным, словно её дёрнули за привязанную к макушке ледяной головы нить. Взрыв шаманских мин едва ли помешал бы ей, если бы огненная голова, учуявшая свою стихию, не дёрнулась бы, изворачиваясь назад, закручивая шею под таким углом, какой не увидеть у живого пони. Видимо, она ещё и попыталась перехватить управление над копытами, потому что приземлился голем не на ноги, а плашмя, усиливая сходство с марионеткой, которую дёрнули за ниточку. От места приземления прошла волна трёх стихий, достаточно мощная ледяная, проморозившая начавший было таять от феерии огня снег, и две очень слабые, тёмная и пламенная, которые едва-едва облизнули почву.
     Это какая-то неправильная еда. Она не убегает в ужасе, а чего-то ждёт.

Удар. Трещина с хрустом разошлась по всей кристаллической стенке. Еще удар. Каждый глубоко пропитан животным гневом к одному только факту существования окружения с другой стороны тюрьмы. И это лишь подтверждалось расходившемуся по всему куполу сиянию темной энергии. Ни одно заклинание защиты не могло выдержать такой нагрузки разъярённого существа противного самой природе, и все-таки кристаллический купол за счет невиданных охотнику сил выполнял задачу. Из последних сил, на грани разрушения, но выполнял.
Тенебрис был готов и ждал единственного момента, когда трещины подобно маленьким речкам покроют всю поверхность, а узник выйдет за края кристальных берегов бушующей силой. От напряжения дышалось тяжело, горячий пар облачками поднимался выше. Не отводя глаз от объекта всеобщего внимания, предвкушая опьяняющий аромат теплой крови и холодной стали, магическую вибрацию заклинаний и бешенство, которым он сполна отплатит за рану и намерения, северянин мелодично постукивал топором по внешней части щита, предварительно закрепив второй топор за спиной. Этот своеобразный ритуал повышал боевой дух не хуже огромного бокала спиртного напитка.
Краешком зрения блестящих от ветра голубых глаз Солер запомнил расположение устроивших западню. Черный единорог, запримеченный с первого осмотра, размахивая косой, что-то передал товарищу, отчего тот заметно смутился и отступил. Без братских или же соратнических связей такое поведение молодому воину с северных территорий казалось невозможным. И только Шэду было по силам оставаться самим собой вблизи разрушающегося барьера, где спрятано от взора чудовищное сочетание различных сил. Задумавшись о чем-то своем, наверняка вспоминая очередную смешную историю из жизни знакомой бабки по соседству, он и не подумал вооружиться булавой убитых артистов.
Кристаллическая ограда со звонким треском и звоном битого стекла рассыпалась на множество осколков, вызывая Солера рефлекторно закрыться щитом и перейти в атаку. 
— Маруся, прикрой хозяина! — Рявкнул охотник и галопом рванул вперед. Больше не было мыслей, не было никакого расчета, только натренированный на большаке порядок действий и чистые эмоции. Пока выбравшаяся из заточения трехголовая тварь, скалясь и пуская слюни, отвлеклась на троицу в первой линии, Тенебрис, передвигаясь короткими шажками и постоянно изменяя траекторию движения, обходил ее со стороны. На середине пути льехо встретила бьющая в морду волна холода, но одежда и природная устойчивость не позволили даже замедлить шаг, лишь подкрепив уверенность в победе.
Бойся меня, тварь! Бойся! В этот раз я иду за твоей башкой!

Темница разлетелась в стороны, мгновенно испаряясь в воздухе прозрачным эфиром, выпуская наружу тварь, которую уже нельзя было назвать чем-то конкретным. Единорог отскочил назад, приземляясь лишь на три копыта, стараясь не задевать раненое. Яростный прыжок твари сопровождался несколькими взрывами, бывшими как нельзя кстати единорогу. Он собрал весь жар вокруг твари и попутно жар самой твари, истощая огненную треть ее, и собрал в один небольшой мощный сгусток тепла, который тут же начал опускаться к цели. Фламу пришлось сильно постараться, чтобы описать вертикальную дугу и остановить поток жара, перетекающего в чистое пламя, когда он увидел нечто, обвившее тварь. Лишь мгновение погодя единорог понял, что это то, что было секунду назад наритом, сейчас сцепилось с трехголовой абоминацией. Но это была уже не наритская магия - что-то другое, темное, запретное. Если бы мысли в голове не спутывались, накладываясь друг на друга, быть может Флам и смог бы определить более отчетливо.
Удерживать в контроле столь немалую силу очень сложно пирокинетику столь молодому и все еще неопытному в таких вещах. Каждое маленькое мгновение причиняло боль в голове, но нанести удар никак не хватало уверенности. Ранз говорил не бояться его поранить, но имел ли он это ввиду? Одна секунда длилась подобно часу, за который обрывки мыслей возникали и пропадали, сменяя друг друга. В глазах постепенно мутнело, согнутое копыто постепенно опускалось. Флам с силой зажмурился и пустил жар и пламя на врага сокрушительной мощью. Но после этого наступила темнота. Рыжее тело рухнуло в снег уже не способное ни сражаться, ни обороняться, ни даже попытаться вновь встать.

     А чёренького этого вштырило ништяк. Шэд, конечно, тоже любитель скрыться в клубах дыма, но чтоб вот так — такого не бывало. Как бы теперь не пришлось и от нарита отбиваться. Он, конечно, вроде бы показался свойским парнем, но обычно свойские парни не превращаются в клочья тьмы. Да и про наритов ходит много слухов, и все они приписывают им не шибко добродушный нрав.
     Хотя про самого Шэда тоже ходит много слухов, и шаман весьма обиделся бы, вздумай кто-нибудь поверить в то, что он — наркоман. Или в то, что у Маруси в зависимости от его настроения бывает для десятка ног. Максимум восемь! Надо же было протестировать многосуставчатые конечности. Поэтому сразу же кидаться рунными бомбами в нарита Шэд не стал. К тому же, бомбы кончились.
     Тварь наконец-то угомонилась, но расслабляться было пока рано. Солер, как самый умный, нахлестался отвара лэды. Конечно, зачем слушать шамана?! Ведь даже с ожогом на полбочины нужно ковылять вперёд и хотя бы тюкнуть врага топориком.
     — Я тебе где сказал лежать?! — возмутился Шэд, обращаясь к собрату. — Не-е-ет, смотри-и-ите, я Со-о-олер, я самый умный, я хряпну боевой наркоты и пойду драть кру-у-упы!
     На фразе "смотрите, я Солер" шаман картинно погарцевал и пару раз махнул копытом, изображая топор. Получилось забавно.
     — Сейчас тебя попустит и куда мне тебя класть? На Марусю? Она и сама еле-еле шкандыбает! В повозку? — шаман вдруг замолк и посмотрел на фургон циркачей, который теперь был ничейный. — В повозку! Марш в фургон, пока ещё ходить можешь! Будешь там лежать как добыча.
     Закончив инструктаж, шаман повернулся к двоим незнакомцам. Рыжий тоже выглядел так себе. В повозку. А нарит... Если его позвать, отзовётся?
     — Эй, братан! Чёрный! — Шэд задумался. И что у него спросить? Не собирается ли он сожрать всех остальных? Так обидится же. Надо помягче. — Ты там наелся? Всё ништяк? Если что, я невкусный! И бегаю быстрее твоего рыжего! По крайней мере, сейчас.

Тварь еще дергалась, когда зубы Тени сомкнулись на одной из шей, выпивая последние крупицы магии из агонизирующего тела. Совсем недолго, не более пары секунд противник бился, лишь распаляя аппетит, щекотал живот уродливыми отростками недоразвитых конечностей, а потом затих, рассыпался эфирной трухой, оставив после себя лишь ощущение силы в теле. Силы и жгучего желания вернуться... нет, найти Мастера, спуститься вниз, под землю, отыскать этого пони, чтобы сожрать и сделать частью себя.
Тень выпустила ставший бесполезным кусок выщербленного льда и уже собрался было метнуться на зов, в поисках новой пищи, когда практически перед самым носом, едва не задев дымную плоть твари, в лед вонзилось бесполезное оружие одного из этих... копытных.
В дымной утробе угрожающе заклокотало злобное рычание. Эти смертные сделали большую ошибку, что приблизились к нему так близко.
Статуя, не удержавшись на тонких ногах, осыпалась на земь, а дымная тварь, в которой уже сложно было узнать пони, ринулась на Солера, посмевшего потревожить ее. Дымные щупальца потянулись к ногам, торсу, шее, норовя обвить пони и утянуть вглубь черного облака, навстречу к пылающим ядовитой зеленью глазам и пасти, полной острых как ледяные осколки зубов.

     Ну и куда он идёт? Серьёзно, тюкнуть труп топориком? Нафига?!
     — Ладно, большой угрюмый парень, если ты так говоришь, шаман замолчит. Но если ты отрубишься прямо здесь, как вон тот вон, — Шэд махнул головой в сторону рыжего, осевшего на снег бесполезным грузом, — то руны восстановлений я рисовать буду не вокруг тебя, а на тебе. И шаман надеется, ты не думаешь, что ему слабо.
     И кстати про руны. Надо бы слямзить одно тело. Или хотя бы ножку. Отвлёкшись от окосевшего под действием зелья варвара, розовый льехо подцепил с земли какой-то нож и принялся раскурочивать ближайший более-менее целый труп циркача. Сделав разрез прямо на одной из рун, покрывавших переднее копыто клоуна, Шэд сначала прищурился и приблизил морду ближе к ране, а затем застыл в осознании. Всё НАСТОЛЬКО просто? Вот так вот? Этот ляганый "Мастер", который их разукрастил, это просто гений, шоб его Солер топтал!
     Руны только выглядели знакомыми. На деле они не были такими, они даже не были плоскими рисунками. Татуировки уходили вглубь, в плоть жертвы, превращаясь из плоских рун в трёхмерные, обретая новые смыслы. И эти смыслы теперь были совместимы с живой плотью, это было легко различимо для взора опытного шамана-рунника. Зербо тебя залюби и всего-то делов?! Теперь угроза рисовать восстановительный круг прямо на Солере не выглядела такой уж ироничной...
     От исследования подмороженной тушки циркача (если быть точным, циркачки-акробатки) Шэда отвлёк рык где-то позади. Шо, опять?! Подпрыгнув на месте и развернувшись к трупу хвостом, к рыку мордой, шаман увидел, как на Солера наседает чёрный. Мда, не зря про наритов ходят дурные слухи. Вот, полюбуйтесь. Словил приход и рыкает теперь.
     — Да ему с чёрного дыма поплохело... Маруся, таран!
     Кукла, которая вместе с хозяином "пялилась" на тело акробатки (со стороны уж точно не понять, в каком смысле этим двоим понравилось мёртвое тело), повторила пируэт шамана с подпрыгиванием и разворотом, а затем на трёх ногах ринулась на Ранза. Маруся была повреждена, огонь слизнул хорошую долю рун, на деревянной шее остались следы от топоров, а одна из задних ног лишилась деревянной "плоти" вовсе, теперь болтаясь голой арматуриной. Но что это за повреждения для неживого голема? Плюнуть да растереть.
     Маруся — создание магическое, и шаман рассчитывал на то, что это позволит ей пробиться сквозь дымок, курившийся вокруг нарита, и протаранить его, снести и оторвать от Солера. Обычно пара оплеух спасает от плохого прихода. Потому что если не прокатит это — то не прокатит уже ничего. Рыжий смотрит сны, Солер вот-вот уйдёт в аут, а сам шаман остался без рунных бомбочек и может только приказывать Марусе.

Тень с голодным рыком метнулась следом за отпрянувшей добычей, которая отчего-то не спешила ни бежать со всех ног, подпитывая тварь своим страхом, ни позволять себя сожрать. Недопустимая наглость! Щупальца змеями метнулись следом за шустрым поньком, игнорируя пронзительный ветер так, словно не состояли из текучего черного дыма и тут... что-то - холодное, тяжелое, неживое - с разбегу врезалось в самую гущу черного тумана. Оно шевелило лапками, как случайно попавший в рот надоедливый и совершенно несъедобный таракан, которого и выплюнуть хочется с одной стороны, и, с другой, зубы-то уже сомкнул, а за столом плеваться не принято.
Тварь с удивленным урчанием отшатнулась назад, стремясь обезопасить уязвимую сердцевину от непонятной неживой, но двигающейся штуки, попятилась пытаясь разорвать дистанцию. Слишком близко, слишком настойчиво, слишком... слишком непонятно и болезненно. Штука неприятно толкнула аео прямо в живую мякотку - ту неразумную все запрещающую часть. Больно, обидно...
Тень, растерянная встречей с неведомой зверушкой обиженно рыкнула и словно свернулась в калачик, пытась извлечь из своих недр шевелючую занозу. Солер был забыт, щупальца потянулись к Марусе, потянули ее за ноги, пытаясь выдернуть из дымного тумана и брезгливо, как выловленную в супе дохлую муху, отбросить в сторону, чтоб больше не пиналась.

     Чёрный дым всё сопротивлялся. Знать бы, что это не бесполезно, что это не нарит на них нападает, а это его колбасит. Внешне-то похоже, конечно... Маруся теперь была в центре событий, добавляя к дыму свои нотки. Изначально в кукле хранились шаманские тактические запасы сушёного амфала, но Марусю хорошо так пожгли. А это значит не только то, что куклу надо чинить и искать амфал (вернее наоборот, ибо без затяжки в рунах Маруси шаман не разберётся), но и то, что амфал в кукле тлел и активно дымил. Может, это поможет нариту успокоиться. Или напротив, придаст ярости для сопротивления. Кто их, чернокрупых, знает!
     — Не дёргайся, рыжий, я твоя рога крутил! Второй приделаю, козлом станешь!
     Ну потому что нечего ползти куда попало, особенно, если в этом самом где попало все разновидности дыма и страдающая кукла. Мало ли, если из Маруси клинок случайно выщелкнется, рыжий порежется, а кто виноват? Опять шаман! Кому чинить рыжего? Опять шаману!
     А с точки зрения Ранза — внутри куклы что-то было. Отброшенная в сторону, она пошла на второй заход. Безмозглые големы так не поступают. И ещё у безмозглых големов внутри деревянного рулета-туловища не полыхает бледно-лазурным цветом пленённая душа, к которой розоватыми нитями грибницы присосались со всех сторону рунические заклинания. Эти заклинания были сложны так, что на первый взгляд тоже казались осколками душ, но нет, всего лишь алгоритмы.
     Так что то, что сначала выглядело как невкусный жук, на поверку оказалось грецким орехом в очень прочной скорлупке.
     — Маруся, делай вжух!
     И этот грецкий орех умел пихаться. От куклы прошла волна неоформленной силы, приём, которым шаман в Сентароне привлекал полумагических тварей во время охоты. Теперь же, в применении к бесплотной тени, эта самая волна должна была подействовать как удар под дых. Получилось, правда, так себе, силы куклы были на исходе. Но уж как есть.