Ветер выл в кронах, раскачивал их из стороны в сторону, шумел, свистел, шипел, рвал листву, кусал ветки как оголодавший злобный пёс, готовый ксать собственные лапы, лишь бы унять голод. Ветер выл... Там, наверху, в кронах. Здесь же, у самых корней было тихо. Старый, давно нетопленый, но до сих пор крепкий и надёжный дом Асфель нашёл с неделю назад. Долго ходил вокруг, высматривая и вынюхивая, боясь отыскать следы пони. Однако хозяин, если он и был, не появился ни тогда, ни за три дня самоуправства семейства аликорнов в этих заброшенных стенах.
Впрочем, назвать дом совсем пустым было сложно, чердак облюбовали летучие, а подпол обычные мыши, с трубы пришлось сгонять построившую там гнездо ворону, под крыльцом до сих пор жил целый выводок колючих ежей, и только богам известно, что же обитало в каком-нибудь ещё углу. Аликорн не удивился бы, встреть он здесь бабайку... впрочем, мечтать не вредно.
Жеребец открыл глаза, сверкнувшие в полумраке пронзительной бирюзой и поднял голову. Тихо. Слишком тихо, даже мышей не слышно. Опыт подсказывал, что когда в доме, по крайней мере, в ИХ доме воцарялась тишина, это могло значить лишь то, что дети вместе или по отдельности что-то замышляют. Кто на этот раз? Тия? Исключено. Розовогривая кобылка с самого утра ушла во фруктовую рощу, которую удалось обнаружить неподалёку, там Селестия будет долго бродить меж похожих своими стволами на дубы яблонь и груш, собирая поспевшие плоды к обеду и размышляя. Потом она будет долго тренировать какое-нибудь из накануне изученных заклинаний или просто играть сама с собой или Филоменой. Одним словом, старшую стоило ждать только через несколько часов, когда, по традиции, ночные члены семейства пробуждаются от полуденного сна. Значит... значит вывод очевиден.
Асфель изогнул шею, попеременно заглядывая под оба своих крыла, дабы убедиться в том, что и так уже понял: Луны рядом не было.

Асфель встал, прислушался. Нет, всё тихо, а значит, Луны просто не могло быть дома, сие дитя не умело сохранять тишину там, где находилась. Аликорн встал и поспешил к выходу, надеясь отыскать дочь до того, как она попадёт в беду или заблудится. Долго искать не пришлось, буквально на пороге он встретил своё излишне подвижное дитя, уныло бредущее в дом.
Увидев отца, кобылка моментально пала на пол, уткнувшись мордочкой в копытца и воззрилась на родителя полным раскаяния взором. Асфель вздохнул, эта кобылка прекрасно знала все способы вить из отца верёвки к месту и не к месту. Жеребец не собирался ругать своего ребёнка или даже загонять её домой, прошло много времени, и Луне с каждым годом все больше и больше нужна была свобода, хотя бы немного, хотя бы чуть-чуть. Асфель понимал, что если продолжать контролировать дочь, то рано или поздно, она просто сбежит, или же вырастет совершенно неприспособленной к жизни. И, раз уж сил отпустить её одну не было, аликорн хотел просто проследить издалека за малышкой, а потом сделать вид, что ничего не заметил. Жаль, Селестия так далеко никогда не загадывала, ведь это она отправила сестру домой, не иначе.
- Да? - аликорн наконец нарушил изрядно затянувшуюся паузу. - Понимаю. Что ж... а я-то думал, что ты уже выспалась. И что ты захотела бы прогуляться по лесу. Составишь мне компанию? - он наклонился поближе к дочери и, искоса, боком, посмотрел на Луну, словно предлагая ей вступить в игру.
О горах мелкого сора, старой рухляди, мышах, сумках с вещами и нуждающемся в ремонте и генеральной уборке доме он старался не думать. Место глухое, они здесь надолго - успеют привести его в порядок.

Асфель с грустной улыбкой смотрел на дочь, решившую видимо высказать всё. что накипело за семь лет жёсткого надзора. Ещё год назад Асфель прервал бы возмущение Луны и отправил её в постель или занял каким-нибудь делом, но не сегодня. Она ошибалась, да, Луна была ещё совсем крохой, особенно для аликорна, но... чёртово "но"! Жизнь диктовала свои правила, и будет лучше, если Луна повзрослеет сейчас, чем погибнет чуть позже.
- Ну почему не будет? - спросил Асфель, придерживая перед дочерью дверь. - Много чего будет. Небо, травка, цветы, может зайчика какого встретим. Тебе понравится.
Выйдя из влажного сумрака давно покинутого дома, Асфель полной грудью вдохнул тёплый, пропитанный сотней лесных запахов воздух,  и, широко раскинув крылья потянулся. Крепко - всем телом, до хруста в суставах и сладкой истомы сводящей мышцы, прогоняющей остатки сонного оцепенения. Как давно он просто так не выходил на улицу? Месяц? Год? Или все пять? Уж и не вспомнить.
- Что? Нет, - улыбнулся он предположениям кобылки. - Просто она хорошо знает тебя, малыш. Ну, и ещё тебе не везло натыкаться на неё, - Асфель склонил голову к доверчиво уткнувшейся ему в ногу Луне и ласково потёрся щекой о макушку кобылки.
Дочь расправила крылышки и вопросительно глянула на него, спрашивая разрешение полетать. Аликорн кивнул и медленно двинулся в сторону деревьев, когда кобылка кружила вокруг. Далеко она не улетала, замерла на месте, часто-часто взмахивая крылышками, смотрела с вопросом, выжидающе, чувствовала, что сейчас им обоим предстоит серьёзный разговор. Удивительно, насколько чутким было сердце Луны, позволяющее ей чувствовать малейшие изменения настроения, слабые полутона, которые и сам-то не всегда замечаешь.  Возможно в будущем это не раз спасёт ей жизнь, как в своё время спасало Ариель. Ариель... Асфель вздохнул.
- Луна, - аликорн остановился и внимательно посмотрел в глаза дочери. - Ты права, я не могу больше держать тебя под надзором. Ты выросла, пусть и недостаточно, но... - он вздохнул и сел на траву под раскидистым дубом, в тени. Асфель не любил находиться на открытом солнце, иссиня-чёрная шерсть притягивала солнечные лучи как магнит, и потом аликорн частенько мучился от ожогов - мало приятного. - Это тяжело объяснить, - жеребец сделал приглашающий жест крылом, предлагая дочке сесть рядом. - Луна, скажи, ты помнишь... тех пони, которых встретила тогда в лесу?

Асфель глубоко вздохнул и потрепал улёгшуюся рядом с ним кобылку крылом по голове и спине. Стоило признать, он надеялся, что этот разговор состоится гораздо-гораздо позже, что у его дочерей будет хотя бы намёк на детство, лишённое постоянного страха за собственную жизнь, с которым живут современные аликорны.
- Нет, вовсе нет, - по-возможности мягко произнёс жеребец, прижимая кобылку к боку. - Тия любит тебя и никогда не бросит. Умом она понимает, что ты не виновата в том, что случилось, просто ей больно и горько от того, что случилось, а пони свойственно выплёскивать боль на тех, кто рядом. Прости ей эту слабость, Луна, придёт день, и Селестия успокоит свою боль.
Некоторое время Асфель молчал, подбирая слова. Луна задала те самые вечные вопросы, которые, написанные кровью, висели в воздухе последние сотни лет: "Почему?", "За что?", "Зачем?". Что ему было сказать на это? Что для пони она чудовище? Что ей нет места в этом мире? Что за пределами убежища она найдёт лишь смерть? И, возможно, уже завтра они все будут мертвы? нельзя говорить такое жеребёнку. Не сейчас. Но что-то сказать нужно, пока она сама не нашла ответы на эти вопросы, или не придумала их.
- Милая, послушай, иногда опасность скрывается под самой безобидной маской, не всегда её можно распознать сразу. Эти пони... они служили в страже, или были охотниками, не могу сказать точно. Одно я знаю наверняка, эти пони охотятся на таких как мы, обладающих рогом и крыльями. Для них, как и для большинства обычных пони мы - чудовища, которых нужно уничтожить. Именно поэтому они напали на вас с мамой, именно поэтому мы никогда не задерживаемся в одном месте надолго.
Асфель снова замолчал, в глазах его плескалась старая, давно проглоченная горечь, отравлявшая жизнь аликорну на протяжении уже долгих лет.
- Возможно... у них есть причины ненавидеть нас... Когда-то давно, правители нашего народа совершили ужасную ошибку, которая привела к страшной беде. Теперь пони не верят нам и боятся. - он вновь повернулся к Луне. - Ты всё ещё жеребёнок, Луна, но уже достаточно взрослая, чтобы знать об этом. Запомни, мир за пределами нашего убежища смертельно опасен. Далеко не все пони желают тебе и твоей сестре смерти, но изначально стоит думать именно так. Никому не верь, не показывай дорогу к дому и не давай себя схватить.

---Начало игры---
День выдался солнечным, но ветреным, что было ещё далеко не самая худшая погода из тех, какая обычно устанавливалась в Вечнодиком Лесу. В отличие от других мест, тут даже аликорны не могли использовать свою магию для того, чтобы изменять погоду по своему желанию, так что приходилось им мириться с тем, что преподносила природа этого мрачного места. И сегодня она преподнесла настолько сильный ветер, что играть с Филоменой, да и вообще отпускать ей полетать одну, было чрезвычайно опасно. Птенец феникса ещё не вполне контролировал свои вспышки пламени, а с таким ветром это легко могло привести к пожару. Поэтому, едва только собрав необходимое количество спелых фруктов, Селестия тут же отправилась домой.
- Пойдём, Филомена, сегодня нам не удастся полетать, - сообщила она птице не самую приятную новость, но та приняла её стойко, и, забившись в гриву своей хозяйки, приготовилась возвращаться в лачугу.
Путь назад не занял много времени, Селестия никогда не отходила от дома слишком далеко, несмотря на то, что была уже относительно взрослой. Она уже отлично понимала, что даже такому матёрому аликорну, как её отец, чрезвычайно опасно появляться на глаза хоть кому-нибудь, ведь шпионы могли быть везде, даже в этом солнцем забытом месте.
Возвращаясь домой, Тия думала, как обычно, застать там отца и сестру, ожидающих обеда. Асфель редко когда уходил до того, как домой возвращалась старшая сестра, чтобы можно было оставить под её присмотром Луну. Но сегодня, войдя в дверь их лачуги, Селестия не застала ни одного из них. На секунду кобылка напряглась, в голове промчались самые страшные подозрения. Но кажется, они были напрасны - дом был в полном порядке, постель, на которой оставались отец и Луна, аккуратно заправлена, и всё указывало на то, что они спокойно вышли из дома, вместе.
- Это необычно, - прокомментировала сама себе Тия, осторожно ставя корзину с фруктами у стола. - Папа взял Луну погулять. Хм...
Кобылка не стала больше ничего говорить, а что именно подумала - только ей известно, но около минуты она стояла у входной двери в раздумьях. Но потом всё-таки покачала готовой, вернулась к столу и принялась готовить питательный фруктовый салат на троих. Они должны были вернуться очень скоро, кобылка это знала, далеко бы папа Луну не увёл.

- Луна! - Асфель беспомощно опустил крылья, глядя дочери вслед. ВОзможно он поторопился, рассказав кобылке всю правду, может стоило подождать ещё пару лет... Нет! Луна росла слишком быстро, и уже сейчас уследить за ней становилось всё труднее и труднее, и асфелю меньше всего хотелось, чтобы его дочь узнала о безумии этого мира на своём опыте. Пусть уж лучше будет так.
Жеребец рысью добежал до дома, вошёл. Присутствие Селестии, уже успевшей приготовить обед и накрыть на стол стало для жеребца полнейшей неожиданностью, он ждал свою старшую дочь не раньше чем через час. Неловко застыв на пороге, Асфель переступил с копыта на копыто, не зная, как объяснить, что сейчас произошло. Со стороны кровати доносились приглушённые подушкой всхлипывания Луны.
- Луна, вымой копытца и садись есть, - голос Селестии прозвучал буднично, словно младшая не пробежала только что мимо неё вся в слезах. - Тебе нужно набираться сил. Ты ведь, наверное устала, пока гуляла?
Самоконтролю Тии можно было только позавидовать, сам Асфель был уже на грани... давно уже был на грани. Знали бы дочери, как, порой, ему самому хочется кричать - выть на звёзды, как раненый зверь, биться головой о стволы деревьев. Не делал, не давал себе проявлять слабость - ради них. Аликорн, поймав взгляд Селестии молча покачал головой, попросив тем самым не давить на Луну, подошёл к кровати, ласково коснулся крылом тёмной шёрстки рыдающей кобылки.
- Каждый из нас рождается для чего-то особенного, Луна, и Ариель, и я, и любой другой. Вы с Селелестией - дар богов. Не ты ли только что обещала изменить мир? - он ласково толкнул кобылку носом в бок. - Ну же, Луна, всё не так плохо, как кажется. - Он снова взглянул в сторону Селестии, и на этот раз во взгляде его явственно читался призыв о помощи. Успокаивать расстроенных детей, как делала Ариель, Асфель не умел, просто не мог подобрать нужных слов. Повезло им всем, что обе дочурки были достаточно спокойными.

Луна есть отказалась, и сделала это в грубой манере, показав сестре язык. Селестия очень не любила капризы сестры, и никогда не потакала им, считая, что от этого кобылка только больше разбалуется. Поэтому в таких случаях вела себя всегда специально не так, как того хотела бы Луна. Вот и сейчас она сделала совершенно невозмутимый, спокойный вид, и ровным тоном, лишь с вкраплением насмешки, ответила, не глядя на сестру:
- Если не будешь есть, то навсегда и останешься такой коротышкой, - и сама демонстративно приступила к еде, зачерпнув большую ложку салата и отправив себе в рот.
Но не успела она даже начать жевать, как вдруг поймала на себе взгляд отца, появившегося в дверях как раз в этот момент. И этот взгляд говорил красноречиво, что у Луны не обычный каприз, а серьёзная причина для плохого настроения. Впрочем, Тия и так не собиралась больше ничего ей говорить, переключив своё внимание на еду. В процессе успокоения жеребёнка она участие принимать не хотела, хотя бы потому, что услышала разговор с середины, и даже если догадывалась, что стало причиной такого всплеска эмоций, виду не подавала.
Она уже давно считала про себя, что у младшей сестры есть какой-то исчерпаемый запас капризов, и если пытаться её просто успокаивать, то эти капризы будут выходить на поверхность снова и снова. А если наоборот, дать ей выплакаться вдоволь, и даже слегка подтолкнуть её к этому, чтобы, так сказать, выжать из неё все слёзы, то в конце концов она придёт в себя сама.
Так же произошло и в этот раз. Вряд ли помогли успокаивающие слова отца, он никогда не был особо силён в этом. Более вероятно, это состояние Луны продолжалось уже некоторое время, и она выплакала свой лимит на сегодня. Но так или иначе, она вдруг резко угомонилась, совсем перестала плакать и даже села за стол. Было в этом что-то немного необычное, даже подозрительное, но скорее всего, Тия просто не знала всех обстоятельств её гуляния с отцом, поэтому мельком снова взглянула на него. Но тот, кажется, понимал происходящее не больше её самой.
В любом случае, нужно было возрадоваться хотя бы тому, что Луна успокоилась, и, чтобы не возвращаться к этому, Селестия попробовала сменить тему.
- Сегодня такой сильный ветер, правда, пап? - спросила она, по привычке, отца, потому что обычно Луна не гуляла с ним, и с ней нельзя было обсудить погоду. Но этот раз был немного иным. - Луне, наверное, тяжело летать, когда такой ураган? Я сегодня даже не отпустила Филомену.
Кобылка всё с тем же безразличным видом отправила себе в рот ещё ложку фруктового салата. Но несмотря на видимую отстранённость, Селестия внимательно вслушивалась в голоса своих родных, словно ожидая услышать в их интонациях что-то такое, что она упустила сразу.

Реакция, как и следовало ожидать, была бурной. Луна уставилась на отца округлившимися глазами и, казалось, забыла даже про зависшую в воздухе ложку с салатом. Ничего странного, привыкшая к постоянной опеке и надзору кобылка просто не могла поверить, что её "освобождают" вот так вот быстро и внезапно, так что Асфель ничуть не удивился. А вот реакция Селестии заставила аликорна помрачнеть.
- Нет, я её с собой не возьму, - заявила старшая, когда справилась с внезапным приступом заикания. - Ведь если что, я смогу спастись сама, спасти Филомену, но на третью у меня не хватит сил!
- Селестия! - ложка Асфеля с грохотом ударилась об стол, припечатанная к нему резким ударом телекенеза, посуда ощутимо подпрыгнула, а поднявшийся жеребец с внезапно потемневшим взором смотрел прямо в глаза розовогривой кобылке. - Не смей сравнивать жизнь сестры и твоей птицы, - Асфель говорил тихо, страшным шёпотом, едва сдерживая ярость, вскинувшуюся в груди после слов дочери. - Это недопустимо!
Он глубоко вздохнул и снова сел, взял ложку. С лица аликорна пропало то выражение холодного гнева, сменившись привычным спокойствием.
- Впрочем, - голос жеребца зазвучал буднично, что впрочем, вряд ли могло обмануть знающих его Селестию и Луну. - если ты так сильно не хочешь брать на себя ответственность - дело твоё. В конце концов, ты сама ещё дитя и вряд ли справишься с задачей. Луна, - он повернулся к младшей дочери и ободряюще улыбнулся, - выспись сегодня днём как следует. Вечером мы отправляемся в патруль.
Казалось, Асфель совершенно успокоился и уже забыл о жестоких словах Селестии. Однако на душе у аликорна было гадко. Может быть Селестия сказала, не подумав, может она пошутила, но это было слишком жестокой и слишком... мерзкой шуткой и не только по отношению к Луне. Сам Асфель на какое-то время засомневался, так ли крепка его семья, как хотелось думать.

Селестия знала, что её отец не очень любит шутки, и не всегда понимает их, и тем более никогда не одобряет того, чтобы старшая сестра подшучивала над Луной. Но чтобы реагировать так, этого Тия никак не ожидала, и даже окончательно выронила свою ложку от неожиданности, уставившись на отца широко раскрытыми глазами. Неужели, снова случилось что-то такое ужасное, отчего многовековой аликорн потерял контроль над собой? Даже когда погибла мама, он выглядел куда спокойнее. Или всё так плохо, что даже его характер оказался сломлен обстоятельствами?
- Но... я же просто... - Тия хотела сказать, что просто пошутила, и ведь она уже на самом деле думала о том, как взять свою младшую сестру с собой на прогулку, чем научить, но если отец так бурно реагировал, и считал её саму незрелой, то и пускай, не очень-то и хотелось. Лицо аликорны снова стало спокойным и она едва заметно махнула копытом. - Как скажешь...
В свою очередь, она тоже много чего не понимала. Не понимала, как можно жить уже много, много лет в постоянном стрессе, страхе, буквально трауре? Постоянно в слезах, постоянно дрожа, как осиновый листок, копя в душе суровость, боль, а может быть и что-то большее, например, жажду мести? Разве не для того дана жизнь, чтобы радоваться каждому прожитому дню, с улыбкой встречать солнышко, смеяться и шутить, веселиться, развлекаться? Даже тогда, когда кажется, что весь мир против тебя, можно ведь попытаться осветить хоть небольшой уголок вокруг себя вместо того, чтобы жить во мраке?
Но нет, этот её беззаботный настрой никогда тут не понимали, а теперь и ещё больше, воспринимают открыто в штыки. Неужели она не права, и должна жить так же, замкнувшись в себе, боясь сделать что-то не так, и даже лишнее слово сказать в кругу своей семьи?! Нет, Селестия знала, что это не может быть правильно для неё, и что у неё совсем иной путь.
- Кажется, буря успокоилась, - сказала она нарочито громко, стараясь голосом заглушить завывание ветра, который, наоборот, лишь только крепчал. - Пойду погуляю, пока солнце ещё высоко.
Она говорила с таким видом, как будто и не было этой вспышки злобы отца, и этого холодного негатива Луны. Наверное, у них был совершенно свой мир, общий для них, но не для неё. Поэтому, спокойно поднявшись из-за стола, и взяв с собой Филомену, Селестия открыла дверь и вышла на улицу.
-->>> Бурный поток

- И сложнее я освою! Селестия уже перегнала меня в своем мастерстве, а я не  могу от неё отставать. - Надула  щеки Луна, подумав о  том, что сестра, с которой аликорн  затеяла соперничество, уже далеко впереди. Лу большую часть времени тратила  на шалости, а Тия на учебу. Возможно отец и не удивился, но Луна, когда  удостоилась это обдумать, пришла к выводу,  что нужно наверстать упущенное. Малышка приземлилась рядом с отцом и, демонстративно потянувшись, уселась рядом с ним, внимательно на него смотря. Редко когда Луна могла усидеть подолгу на одном месте, так что следовало не упускать момента. Внимательная кобылка-не  настоящая Луна, настоящая Луна гонялась и наблюдала за бабочками, а не смотрела в книгу.