[NIC]Сновидения[/NIC][STA]Грёзы и кошмары[/STA][AVA]http://korostishevsky.org/wp-content/uploads/yapb_cache/moon.3r52pganbe4gcc440wsc4k840.6ylu316ao144c8c4woosog48w.th.jpeg[/AVA]
Мафу спал плохо. Очень плохой идеей было вернуться в свой город и не получить медицинской помощи. Яд, что попал в его тело, не убил его, но теперь он медленно, изнутри подтачивал его тело. Его состояние ни капли не улучшалось, сон был ядрёной помесью из странных образов, порождённых сознанием. То он гонится за собакой, которая почему-то отплёвывалась от него через левое плечо, то рассказывает наритке какие-то свои тайны, которые, вообще-то, никому рассказывать не надо. Раз за разом он просыпался и не чувствовал себя отдохнувшим; напротив, с каждым часом он слабел.
Всё это привело к тому, что к моменту пробуждения король с открытыми воспалёнными глазами лежал у себя в гнезде, словно бы и не спал.
А вот Тоф отдохнул отлично. Конечно, и ему неплохо было бы получить лечение или хотя бы почистить рану, но его естественной регенерации хотя бы ничто не мешало. Ему снилась прогулка вдоль реки с интересным собеседником, но вот с кем? Увы, сны слишком легко забываются. Может, там и была капелька романтики...
Отдельно стоит упомянуть ночные грёзы Найт Вижн. Сама её суть питалась от снов, царство нереальности было её домом. Поэтому её видения стоили того, чтобы их запомнить.
Найт Вижн стояла в просторной и светлой комнате, освещаемой сполохами огня в кузнецком горне. Это была кузница, здесь жарко и шкуру наритки уже покрывала плёнка пота. Сколько она уже так здесь стоит? Где это самое "здесь"?
Удар.
Около пылащего горна за наковальней стоял кузнец — крупный нарит, одетый в кожаный фартук, в копытах он специальными щипцами удерживал раскалённую заготовку, а телекинезом с силой опускал на неё тяжеленный молот. Грохот бил по ушам, удары высекали снопы искр, рассыпающихся по каменному полу и там умирающих, а небольшая железная заготовка приобретала другую форму. Через десяток-другой ударов нарит поднял сияющую алым деталь поближе к глазам. Видимо, увиденное его не впечатлило, так что железка отправилась назад, в пламя горна, впитывать в себя ещё жара.
Теперь, закончив с заготовкой, он повернулся в сторону наритки. Его выражение морды было спокойным, но глаза выдавали известную долю любопытства. В этой кузнице редко бывали гости.
До чего же жарко... и дышать тяжело. Кобылка суетливо осмотрелась по сторонам, приметив горн, наковальню... и странного нарита за этой самой наковальней, который что-то очень старательно долбил молотом. Очевидно, что это кузница. Как она здесь очутилась? Найт очень плохо отличает сон от реальности, поэтому не может понять происходящего, да и горячий воздух вокруг и оглушительные удары молота казались очень уж реальными. Ну оказалась здесь и оказалась, осталось только вспомнить как.
Единорожка робко переступала с ноги на ногу, посматривая на занятого кузнеца. Чувствовала она себя немного неловко, ей казалось, что она попала туда, куда ей не следует и вообще не стоит беспокоить пони за требующей много концентрации работой, но серая совсем не помнит, как сюда зашла! Наверное, стоит просто подождать, пока нарит обратит на неё внимание. Поэтому темная перестала смотреть на пони и начала осматриваться по сторонам. Она никогда не была в кузнице и даже удивлена встретить здесь сородича, ведь в лесу вряд ли можно найти кузню... Только когда кобыла почувствовала на шкурке любопытный взгляд, она снова глянула на кузнеца, рассматривая его довольно спокойную морду. Он не злится, хорошо.
— Эм... Приветствую? — начала рогатая, немного топчась на месте, — Извините, что помешала вам, но вы не знаете: что это за место? Мне кажется, что я немного потерялась, — предсказательница сделала паузу, немного подумав. Наверное, стоит спросить имя, — и как ваше имя?
— Два вопроса, и оба бессмысленны. Ты и без того прекрасно это знаешь, или знала, или узнаешь, время не имеет значения, потому что времени нет, — голос нарита был баритоном, приятно-бархатистым, вкрадчивым и негромким.
Сейчас, по мере того, как Найт оглядывалась вокруг, она начинала замечать подробности, которые ранее ускользали от её взора. В углу, подальше от огня, стоял чёрного цвета блестящий поникен, в области копыт неоднократно прожжённый чем-то насквозь, что делало его похожим на чейнджлинга в настоящем обличьи. На фартуке у кузнеца грубой нитью была вышита её собственная кьютимарка — зелёный глаз. Но главное, то, что пробудило в наритке воспоминания о прошедшем дне, у стены на подставке красовалось шипастое колесо со спиралью в середине, на сей раз не рисованное, а выкованное из стали.
Кузнец тем временем вновь достал из огня свою деталь, раскалённую добела, и положил её на наковальню.
— Можешь называть и меня, и это место как хочешь. И если всё-таки планируешь спросить что-то более существенное, подойди ближе. Сейчас будет шумно. Всё-таки, здесь куют...
Удар. Что именно здесь куют — расслышать не удалось.
Ответ нарита был немного грубый и... очень туманный. О чем он вообще говорит? Она впервые в жизни видит этого темного.
— Я... Я не понимаю... — ответила немного ошарашенная кобыла. Она хотела еще что-то сказать, но кузнец перебил её.
Ответ очень сильно сбил с толку и сделал ситуацию еще непонятней. Чтобы хоть что-то понять, зеленогривая еще раз огляделась. На этот раз её глаз зацепил странный поникен, который был явно испорчен и прожжен, будто кузнец зачем-то пытался натянуть на него раскаленные доспехи. Также на стене висело это... проклятое колесо. Наритка замерла, когда заметила что-то немного пугающее: на фартуке жеребца была нашита её собственная кьютимарка! Так, это уже пугает. Найт довольно быстро подскочила к кузнецу, даже не подумав, что её могут задеть, и указала копытом на метку.
— Это! Откуда она?! — вышло очень резко, но все-таки не каждый день встретишь незнакомца, у которого на одежде нашито нечто такое сокровенное и личное, как твоя собственная метка судьбы! Немного успокоившись, предсказательница продолжила, — И этот... символ, — махнула копытом, указывая на колесо, — кому он принадлежит?
В ответ кузнец фактически орал — иначе его не было бы слышно за ударами молота.
— Уже лучше!! — нарит улыбнулся, обнажив клыки. — Ты верно мыслишь!! Метка на мне оттуда же, откуда и на тебе!! А этот знак, — он махнул молотом в сторону колеса, — здесь потому, что ты с ним столкнулась!! Он очень стар, никто и не вспомнит сейчас, чьё владычество воплощало это знамя!! Только старые архивариусы, если найдут и поднимут записи времён Великой Войны... — последнюю фразу кричать не требовалось.
Кусочек металла под ударами молота превратился в наконечник копья. Кузнец подхватил его щипцами и сунул в палку, стоявшую рядом. Раскалённое железо прожигало дерево, наконечник плавно вставал на место.
— У них даже названия толком не было. Колесо да колесо, и так все знали, что от этого слова нужно бежать, как от огня.
Неуловимым образом палка с горячим кусочком металла стала полноценным копьём — её копьём.
— Ну-ка подержи, — и кузнец протянул оружие наритке рукоятью вперёд.
Вдруг кузницу сотряс удар, пол тряхнуло, а по дальней стене поползла толстая трещина. Но кузнец словно бы и не слышал этого.
— Бери-бери. Тебе понадобится.
Найт прижала уши, чуть вздрогнув, когда кузнец начал орать, сначала подумав, что он разозлился на неё из-за заданного вопроса.
— Но... это ваша кьютимарка?! Не понимаю! Этого же не может быть! — прокричала кобыла, — Где я могу узнать получше про это колесо? Вы знаете в какой библиотеке?!
Единорожка замолкла, наблюдая, как нарит сделал из куска железа наконечник.
— П-почему все так боялись этого колеса?
И почему забыли? Ведь триста лет не такой уж и большой срок, чтобы забыть такое... разве только не сделать это специально. Вижн не стала задавать этого вопроса, потому что ей казалось, что задала она уже довольно много, а узнать она хочет еще больше и нужно выбирать с умом.
Предсказательница недоуменно поглядывала на жеребца, который всунул ей в копыта её собственное копьё.
— А...
Слова были прерваны, когда послышался удар. Вцепившись в копье, рогатая пропищала:
— Те слепцы, вы точно их видели! Кто они? Кому служат?!
В ответ на метания Найт кузнец лишь покачал головой.
— Нет, это только твоя метка. Считай, что я её просто отразил. И её... — фартук кузнеца и он сам покрылся множеством рисунков — здесь были и магические звёзды, и какие-то цветочки, и клочья тьмы... — и многие другие.
Нарит подошёл к наритке ближе.
— Ты же сама знаешь причину страха, не так ли? Ты видела, что делали те, кто шёл вперёд под этим знаменем. Но их нельзя винить — они лишь слепые рабы. Рабы сущности, что старше любого в этом мире. Они стремятся лишь защитить хозяина. Хотя методы у них, конечно, так себе. Каждый из них стоит десятка бойцов, бойся вступать с ними в открытый бой.
Резкий шаг вперёд и ещё один — и копьё, которое Найт так и не отпустила, вонзается в грудь кузнеца. Тот лишь напрягается всем телом и чуть кривит губы, словно сдерживая стон.
— Эта война была ещё до вашей жалкой наритской потасовки. Раньше, раньше, РАНЬШЕ!! Ищи старые хранилища! Ищи тех, кто помнит! Ищи по всей планете!
С новым ударом в стену часть стены обрушилась, но не внутрь, а наружу. За стеной обнаружилась пустота, синева звёздного неба, и лишь дорожка из обломков стены, зависнув в воздухе, куда-то вела.
— А с тобой мы ещё увидимся. Иди туда! — он махнул ослабевшим копытом в сторону пролома. — Из кузницы судеб выход только такой.
Наритка с удивлением, чуть раскрыв рот, наблюдала, как фартук покрылся множеством рисунков. И были всякие разные, очень похожие на... метки. Найт вопросительно глянула на кузнеца, уже смутно догадываясь, кем он является, и посматривая с долей страха, когда тот начал говорить про Слепцов. Да, она видела на что они способны и снова видеть не хочет. Рабы... на самом деле она догадывалась, ими что-то управляет словно марионетками.
Рогатая испуганно взвизгнула и начала лихорадочно дергать оружием, пытаясь вытащить его, когда кузнец насадил себя на копье. Наритская потасовка? Звучит не очень приятно, учитывая сколько жизней унесла эта «потасовка». Но нужно думать не об этом... Какая была самая значимая война, чтобы назвать её Великой, и при этом она была очень давно. Это может быть только Падение Небес... звучит вполне логично, прошли целые тысячелетия неудивительно, что про символ все забыли.
Удар и стена каким-то странным с способом обрушилась, показывая пустое звездное пространство. Выглядит очень сюрреалистично, но в то же время невероятно красиво. Зеленогривая с трудом вытащила копье и направилась в сторону дыры, но резко остановилась, будто что-то вспомнив, и обернулась.
— Последний вопрос... Как тогда противостоять этим Слепцам, если в бою невозможно?
— Останови тех, кто отдаёт им приказы на этой земле, — ответил кузнец уже без напряжения в голосе. Одновременно с тем, как начала зарастать рана на его груди, начала себя восстанавливать и стена кузницы, оставляя наритку по ту сторону.
Снаружи кузница выглядела единственным целым домом, от котороо отходило несколько дорожек камней, по одной из которых и пошла Найт — идти всё равно было некуда. По обе стороны тропинки тут и там встречались клочки реальности, висевшие в безжизненном пространстве. Жизнь в них словно бы замерла. Вот справа кусок берега реки и даже течёт сама река, вода в которой бралась из ниоткуда и пропадала в никуда. В воде стояли двое, жеребец и кобылка, стояли абсолютно неподвижно, даже их гривы не шевелились, развеваемые потоками воздуха. А в воде виднелась третья лишняя — водяная змея, замершая в прыжке и оскалившая истекающие ядом зубы. Кажется, это был предсмертный момент.
Дальше к дорожке примыкал кусочек чьей-то комнаты, судя по обстановке, детской. В постели лежал жеребёнок, его мордашка была перекошена ужасом, а под кроватью ярко горели два алых глаза.
Вот участок улицы, даже с обломком стены примыкающего дома, на улице за столиком летнего кафе беседуют трое, двое из них беззаботно пьют лимонад, а третий с улыбкой прячет за пазуху флакон с отравой.
Несколькими шагами дальше — снова участок водоёма, на сей раз с лодкой у берега. Очень знакомой Найт лодкой. В лодке вновь четверо — Два чейнджлинга, наритка и собака, вот только тело Мафу уже обезглавлено, а два клинка ассасинки пронзают грудь Тофа и шею тёмной единорожки.
И тут Найт поняла, что на самом деле она всегда лежала в этой лодке, смертельно раненная, зависшая в миге агонии.
Она поняла, что все её воспоминания — ложь. Нет ни прошлого, ни будущего. Времени нет.
Она поняла, что только в этом её смысл, её судьба. Ей предназначено было там умереть.
Она поняла, что уже минуту, как проснулась и теперь вся в холодном поту смотрит в потолок ошалелыми глазами.
